Основное занятие Ригдзин вот уже почти тридцать лет — изучение и практика методов тибетского буддизма - Ваджраяны. Пройдя за это время традиционный трехлетний и многие другие ретриты, она всегда считала смыслом жизни медитацию и никогда раньше не думала о музыке. Такова ее история.
Беседовала с Ригдзин Наташа Сандер. Вопросы: И.Журавлев, Н.Сандер
Ригдзин родилась в 60-е, — время радикальных перемен, — в самом сердце движения в Беркли, Калифорния. Ее удивительное окружение, увиденное глазами ребенка, оказало на Ригдзин сильное влияние. Проводя время в «Телеграф Эйв», где работал ее отец, она прониклась идеями движений в защиту пацифизма, свободы слова, гражданских прав и феминизма. Д-р Мартин Лютер Кинг, Черные пантеры, Глория Стейнам и Битлз — все они сформировали ее мировоззрение. Зарождалось нечто совершенно новое, и Ригдзин росла вместе с ним.
Вечный инноватор, она увлеклась искусствами, выбрав фотографию как способ выражения. В возрасте 20 лет она впервые отправилась в Азию, чтобы изучать искусство Восточной Индии. Во время странствий, очутившись в священных буддийских местах, Ригдзин получила свои первые наставления. Так стала ясна цель жизни. Спустя год, она вернулась, чтобы закончить обучение, и получила степень бакалавра изящных искусств в области фотографии.
Жизнь Ригдзин кардинально изменилась после встречи с коренным Учителем. Их духовная связь была чрезвычайно сильна, и она сразу отправилась в ретрит. Позже она вышла замуж за сына Учителя, от которого родила сына, признанного перерожденцем (тулку). Вместе они совершили многочисленные паломничества по Индии, Непалу, Бутану и Тибету, посещая святые места и монастыри, связанные с линией и семьей.
В возрасте 32 лет Ригдзин поставили диагноз агрессивной формы лимфомы (рак иммунной системы). В ходе лечения она получала экспериментально сильные порции химиотерапии и едва выжила. Выздоровление стало глубинным процессом перерождения, переосмысления и обновления. Она не смогла больше быть «женой ламы» и удалилась в уединенную сельскую местность Северной Калифорнии. Там к ней вернулся смысл жизни — практика медитации… Там она стала собой.
Неожиданный кармический поворот помог ей вернуться к своим корням и в искусстве. Её друзья из «Эль Цирко», коллектива авангардной андеграундной музыки Западного побережья, однажды гостили у нее и ранним утром услышали молитвы Ригдзин, которые она читала нараспев на тибетском. Пораженные красотой и внутренним покоем этих напевов, они организовали первую студийную запись. Позднее на ее основе Рэндом Рэб сделали композицию, соединившую благословение древней линии передачи и современные электронные ритмы. Реакция на эту работу предопределила дальнейшую судьбу Ригдзин.
Вопрос: Как возник интерес к буддизму?
Ригдзин: Я изучала фотографию в колледже, специализировалась на Восточно-индийском искусстве. Подход нашего преподавателя был очень научным и требовательным. Я приняла вызов и погрузилась в учебу и в порыве вдохновения решила отправиться в Индию, чтобы увидеть резьбу по камню в древних храмах. Странствуя по Индии, очутилась в Бодхгайе, месте, где Будда достиг пробуждения. Представитель Далай-Ламы, Тара Тулку, давал там наставления. Я получила от него первые наставления и осознала цель своей жизни. В 20 лет я приняла Прибежище и обет бодхисаттвы.
Вопрос: Расскажите, пожалуйста, о Вашей встрече с коренным Учителем.
Ригдзин: Я оставалась в Индии 10 месяцев и там прошла свои первые ретриты Випассаны, после чего вернулась, чтобы закончить колледж. В течение нескольких последующих лет я получала наставления от различных лам. Однажды на мою электронную почту пришла рекламная рассылка с фотографией Е.С. Чагдуд Тулку Ринпоче. Он играл на барабане Чод.
Я осознала, без тени сомнения, что он был моим Учителем и что этот барабан был «моим». И пришла на учения. Я опоздала, комната была переполнена. Сделав три простирания, я подняла на него глаза и в этот момент испытала переживание, несравнимое ни с чем. Все замерло, были только мы вдвоем. Поле его энергии полностью поглотило меня. Сейчас, зная терминологию, могу сказать, что, увидев Ринпоче, я получила введение в природу ума.
Поскольку Ринпоче был также доктором тибетской медицины, я записалась к нему на консультацию. Я была так взволнована, что едва могла говорить и все время плакала. Он дал мне бумажный платок и сказал, что в прошлом я была бодхисаттвой. Теперь, когда я нашла его, мне не следует волноваться, ведь он позаботится обо мне. Он дал мне свой номер телефона и сказал, что собирается давать наставления по предварительным практикам (Нендро) и мне следует приехать.
И я поехала на ретрит. Ринпоче только что подарили землю, и мы жили там в палатках, нас было около 25 человек. Первое, что он сказал мне на своем английском, было: «Ты, когда 3 года ретрит делать?» Я и сама уже думала об этом, так что мы стали планировать, где построить мне ретритный домик на вершине горы. Я сказала, что хочу выучить тибетский, чтобы говорить с ним на его языке. Тогда он направил меня в свой центр в Орегоне, где я жила и изучала тибетский с его переводчиком Чоки Нимой. В ходе того месячного ретрита по Нендро я стала его личным помощником, готовила и стирала для него. Я была абсолютно и безоговорочно счастлива.
Довольно скоро Ринпоче спросил, выйду ли я замуж за его сына. У меня не было желания выходить замуж, я хотела лишь практиковать. Я даже просила об обетах монахини. Он сказал, что я идеально подходила для брака с его сыном, поскольку у меня не было привязанностей.Великий лама Е.С. Кхьенце Ринпоче приехал в США, и я решила поехать на встречу с ним. В итоге, поехала вся Сангха. Учитель попросил Кхьенце Ринпоче сделать «мо» (предсказание/гадание), чтобы узнать, будет ли брак удачным. Кхьенце Ринпоче ответил положительно и сказал, что у нас с сыном Ринпоче была чрезвычайно значимая общая карма. Ринпоче был очень радостен, когда пришел сообщить мне эту новость. Так было принято это решение.
Я переехала в Орегон, где жила в доме Ринпоче, изучала тибетский и делала Нендро. Впервые за время изгнания Ринпоче решил отправиться в Тибет. Я проводила их с женой в аэропорт, чтобы встретиться уже в Китае и отправиться в паломничество к Горе пяти вершин, Ву тай шань, месту поклонения Манджушри. Там я впервые встретилась с его сыном. После паломничества мы с Джигме вернулись в Индию и начали длительный процесс получения свидетельства о браке, чтобы он мог приехать в США. Вскоре я забеременела.
Вопрос: За три года ретрита не возникало желание выйти в мир?
Ригдзин: Нет. Я была очень преданным практиком и хотела только достижения пробуждения на благо всех существ, ощущая крайнюю необходимость этого, и не собиралась тратить время впустую. Я восприняла учения всем сердцем и отринула все мирские желания.
Вопрос: Как Вы оцениваете для себя то время, что провели в ретрите? Довольны ли Вы достигнутыми результатами?
Ригдзин: Мне во многих смыслах повезло проходить ретрит с тренированным тулку, которому я могла задать любой вопрос. Он также научил меня петь традиционным способом во время практик.
Ношьюл Кхен Ринпоче приходил к нам и давал наставления. Е.С. Кхьенце Ринпоче наблюдал за нашей практикой из Непала. И, конечно же, Ринпоче, ставший теперь моим свекром и Попо (дедушкой) своему внуку, часто приходил нас навестить.
Первые ретриты давались мне тяжело. Я страдала от постоянного сидения и сонливости, пытаясь осознавать свой ум и медитировать. Но спустя годы практики у любого начнет получаться. Становится легче. Для меня это был длительный процесс очищения кармы и собирания двух накоплений: заслуги и мудрости. Я вложила в это многие-многие годы преданной, дисциплинированной и упорной работы. Мой Учитель был старой тибетской закалки, и мы учились традиционным способом.
Я всегда твердо верила в истинность этих учений. Моя вера была сильна, и мне чрезвычайно повезло, что я устояла и не сдалась. Я вышла оттуда, получив традиционную тренировку, ценность которой я теперь понимаю и за которую благодарна. Очень надеюсь уйти в длительный ретрит снова в этой жизни.
Вопрос: Многие люди счастливы быть монахами и монахинями, пока проходят обучение, погружены в интенсивную практику или живут в духовной или монашеской общине, но, вернувшись в мир, они подчас чувствуют себя его изгоями и снова возвращаются к мирской жизни. Что Вы об этом думаете?
Ригдзин: В нашей линии, ньингма, есть как монашеские, так и йогические практики. Мой учитель был йогином, или «домовладельцем», с женой и детьми. Я думаю, что йогические практики хорошо подходят мирянам, — большинству практикующих, — и помогают соединить мирскую и духовную жизнь. Когда я впервые встретила Ринпоче, то сказала, что хочу спасти мир, на что он ответил: «Как ты можешь спасти мир? Ты даже себя спасти не можешь». Он показал мне важность ретритов и медитаций.
Я провела в ретритном затворничестве много лет (после первого трехлетнего ретрита). Постепенно практиковать стало просто, я наконец обрела счастье и легкость в медитации и хотела жить уединенно в лесах. Я верю что медитация и молитвы — высшее благо для всех чувствующих существ. Я была счастлива, находясь в равностности и удовлетворении. Но затем почувствовала несомненный зов вернуться во внешний мир. Я молилась, и стало ясно, вне всяких сомнений, что нельзя так просто уйти на покой. Нужно было вернуться «в мир», чтобы следовать своей карме и сдержать обещание служить другим.
Я всегда была и до сих пор остаюсь «аутсайдером». Именно моя преданность духовно наполненному образу жизни делает меня странной для других, а мое необычное музыкальное творчество делает меня странной для традиционных буддистов. Думаю, следует оставаться верной себе, бесстрашной и независимой. Мое воспитание и художественное образование научили меня выражать себя независимо от мнения окружающих. Даже если придется сражаться в одиночку, сомневаясь и выходя за рамки социальных ограничений.
Мне кажется, что любая практика хороша. Практикуете ли вы в монастыре или в затворничестве или применяете ее в обычной жизни — все приносит пользу. Сейчас у меня есть и то и другое, и это приносит наибольшее развитие на данный момент. Мы все уникальны. И в это необычное время мы должны следовать своей внутренней правде или искать подготовленного наставника.
Вопрос: Каким был Ваш опыт общения с представителями женской духовной общины?
Ригдзин: На самом деле, я не могу вспомнить ни об одном контакте, хотя хотела бы, чтобы они были. В моей линии передачи в основном мужчины. У меня много мыслей о значимости женской роли во всеобщем духовном пробуждении. В этом месяце я нахожусь в ретрите и решила сделать этот вопрос его темой. Так что могу написать вам об этом подробнее позднее, или мы можем сделать это темой отдельной статьи. Это очень интересный вопрос и у меня уже начинают появляться мысли, которыми можно поделиться.
Вопрос: Как Вы отреагировали на уход из жизни Вашего учителя, Чагдуда Тулку Ринпоче?
Ригдзин: Ринпоче жил здесь, в США, и я мне повезло быть радом с ним долгие годы — это огромное благословение! Затем он переехал в Бразилию, что было очень тяжело для меня. Когда он сказал, что уезжает, я была в отчаянии. Но он учил нас хорошо, и пришло время отправиться в новые места.
Он собирался навещать нас и учить. Но в тот момент это ощущалось так, словно я была птенцом, которого выкинули из гнезда. В тот момент многое изменилось, и мне пришлось больше полагаться на Ламу внутри. Когда я была в трехлетнем ретрите, Ринпоче сказал: «Если у тебя есть вопрос ко мне, держи его в уме и ответ прийдет». Так всегда и происходит. Когда Ринпоче умер, я почувствовала, что готова быть сама по себе. Ринпоче был очень деятелен, и я ощущала, что в каждом из нас — его близких учеников — есть частица его самого, и мы можем продолжить его работу. Он всегда говорил, что в следующей жизни хотел бы стать рок звездой, и, оглядываясь назад, может быть в тот момент и начало прорастать семя моего необычного будущего. Я почувствовала, что уходя, он растворился в нас, и мы должны были продолжать движение, перейти на новый уровень духовного развития.
Я по-прежнему очень скучаю по моему Ринпоче. Каждый раз, принимая серьезные решения в жизни, я ухожу в ретрит и молюсь ему, и чувствую его благословение и заботу, так как это было при его жизни и как это будет всегда.
Вопрос: Что для Вас изменилось после болезни?
Ригдзин: У меня была очень агрессивная форма рака иммунной системы (лимфома). За все годы практики, именно болезнь стала поворотным пунктом. Думаю, что даже при таких глубоких и преданных отношениях с Учителем, и он не смог бы помочь моему развитию так же сильно, как это сделала болезнь. Болезнь стала для меня лекарством и благословением. Я делала много практики тонглен а Ринпоче часами сидел рядом с моей больничной койкой, благословляя меня своей медитацией.
Лечение рака — разрушение во многих смыслах, я пережила смерть: от эго до клеточного уровня. Отринула все, за что можно было цепляться: прошлое, будущее, саму мою личность. Не осталось ничего кроме постоянного осознавания настоящего момента. Я «умерла» и оставила все позади. Единственная причина, ради которой я хотела жить — это мой сын. Как дерево, срубленное под корень, я пустила росток новой жизни. Я действительно родилась заново.
После «смерти» я поняла — чтобы реализовать цель жизни, я должна стать по-настоящему «собой». Быть женой ламы и матерью тулку значило, что и я и сын должны соответствовать множеству ожиданий, быть частью строгой традиции. Я была счастлива, чувствовала, что служу Дхарме, и это ослабляет мое «эго» или привязанность к своему «я». Мне казалось, что это хорошо — отказаться от своей личности и стать частью традиции.
Меня учили самым традиционным образом, и я очень благодарна за возможность учиться у старых тибетских мастеров, которых сегодня осталось так мало. «Если хочешь стать рок звездой, изучай классическую музыку». Но, думаю, многие сегодня не хотят тяжело работать, они сразу хотят стать рок-звездами. Традиционные формы обучения очень строги, и я работала очень напряженно, поэтому и получила нечто очень редкое и драгоценное.
Вопрос: Расскажите о своих переживаниях, когда Вы узнали что Ваш ребенок тулку...
Ригдзин: Оглядываясь назад, я уверена, что «карма», которую предвидел Е.С. Кхьенце Ринпоче — это наш сын. Я была очень счастлива стать матерью существа, чья жизненная цель — служить другим. Кхьенце Ринпоче назвал его Ургьен, пока он был в моей утробе, и Ургьен Джигме Лодро Дава после рождения. Я думала, что мы будем жить долго и счастливо, как в волшебной сказке. Но все вышло совсем иначе.
Восток и Запад столкнулись, а мой сын оказался в эпицентре. Его отец родом из очень ортодоксальной, суровой тибетской монастырской традиции, где монастырское воспитание такое же строгое, как в католической школе 50 лет назад. Я же родом из очень либеральной калифорнийской среды, и поэтому была очень любящей и терпеливой, верила во врожденную мудрость и чистоту моего ребенка..
Сама я была взрослой и могла перенести все трудности движения по Пути. Но, как мать, не могла вынести ту форму обучения моего ребенка, которая казалась ненужной и старомодной. В итоге мой сын проходит полное обучение в монастырях Индии, Тибета и здесь, в США, в монастыре Ринпоче. Мне кажется, он сыграет важную роль в сближении двух культур. Его рождение — часть прихода Дхармы на Запад. Зная крайности обеих сторон, он знает и их главные достоинства.
Вопрос: Есть ли какие-то планы, обязательства, связанные с ближайшим будущим?
Ригдзин: Я работаю над своим следующим альбомом. Первый альбом «Единение», мы сделали как демо, чтобы показать множество способов вплести мантры и молитвы в современную музыку. Он очень эклектичен и затрагивает все стили «от медитации до танцпола». Следующий альбом называется «Переход» и будет состоять из молитв, чтобы сопровождать умирающих во всех процессах маленьких смертей и переходов нашей жизни. Он будет очень умиротворяющим и пробуждающим. Одновременно, я работаю над другим альбомом. «Защита» будет состоять из защитных молитв. Он более ритмичен и подойдет для ночных клубов.
Вопрос: Вы ведете нетипичный образ жизни для людей, отсидевших традиционный ретрит. Занимаетесь современным искусством, перформанасами, музыкой. Вы просто живете, как Вам хочется и интересно, или также считаете это современным способом проповеди Дхармы?
Ригдзин: Я всегда была оригинальной, шла в первых рядах; творческий человек, ломающий стереотипы. Думаю, именно это позволило мне отправиться в Индию, выйти замуж и родить тулку. Я всегда на 100% отдавала свою жизнь Дхарме, без единой посторонней мысли. А музыка - это лишь еще одно из проявлений.
В самых смелых мечтах, я никогда не могла предположить, что буду петь. Я очень стеснительна и нервничаю, даже если выступаю перед небольшой аудиторией. Так что петь перед большим количеством людей — худшее из того, что я могла себе представить. Но так уж сложилось. Во время выступления нет чувства, что это «я». Я просто пребываю в медитации и пою, передавая через себя благословение линии и дакинь. С того момента в ретрите, когда все стало проще, до настоящего времени, я чувствую, что этот путь, — пение, — позволил мне перейти к новым уровням пробуждения намного больше, чем, если бы я оставалась в ретрите. После выхода альбома и всех шоу, которые я сделала, и всех людей, которые услышали эти молитвы, ситуация похожа на снежный ком, растущий и набирающий скорость, и мой путь раскрывается и развивается все быстрее.
Вопрос: Насколько возможно проповедовать Дхарму методамии современного искусства и шоу-бизнеса, и станут ли люди серьезно воспринимать ее, или же просто понаблюдают как экзотическое шоу, но не захотят менять свою жизнь?
Ригдзин: Мои пожелания и устремления всегда были направлены на служение тем, кто нуждается в этом больше всего. Я пою в ночных клубах, в Лас-Вегасе, в некоторых очень темных и грязных местах, вдалеке от центов Дхармы. И, судя по отклику, удивительно, как много люди получают!
Я просто пребываю в состоянии медитации настолько, насколько это возможно и обращаюсь к линии. Это вызов для моей практики (ведь это намного сложнее, чем медитировать в моем маленьком доме, одной в лесах). Но люди получают благословение, и им это нравится, они очень благодарны за то, что получают эту связь. Слушатели снова и снова говорят мне, как сильно эти песни помогают им и обычно они не имеют представления о смысле текстов или о том, какова моя практика, но это работает. В течение тысячелетий шаманы и целители лечили при помощи песен и, кажется, я делаю то же самое.
Я только начинаю, мне так много нужно передать, но моя жизнь наполовину мирская и наполовину уединенная. Я живу одна в лесу со своими волками жизнью очень похожей на ретрит, но также веду и мирскую жизнь. Всегда не хватает времени чтобы медитировать, делать музыку и выступать, исполнять все свои обязательства. Но я верю, что все происходит так, как нужно, как и должно быть, я смогу многим поделиться с теми, с кем у нас есть общая карма. Я могу лишь делать то, что в моих силах, и надеюсь, что смогу принести пользу тем, кто иначе не встретился бы с этими драгоценными учениями. А те, кто просто смотрит это как шоу, и возможно считают мое творчество странным, тоже получают пользу. «Пусть все, с кем у нас есть хорошая или плохая кармическая связь, получат благословение Всех Победоносных». Иногда мощные связи могут быть негативными. На самом деле, мы никогда не знаем, как связь проявится, но тем не менее, негативная связь — тоже связь.
Вопрос: Ваши предпочтения в музыке?
Ригдзин: Я действительно очень мало знаю о современной культуре, живу уединенно в лесах. Мои друзья всегда удивляются, как мало я знаю о современной культуре. Но, если кто-то посоветует музыку, я слушаю… Всегда интересно узнать новое.
Вопрос: Осознавая все риски, сопряженные с духовным материализмом, какие методы тибетского буддизма, по-Вашему, могут принести наибольшую пользу людям в современном мире?
Ригдзин: Тибетский буддизм — это путь медитации. Я учу людей ее основам. Учения могут быть очень сложными, и в них много, очень много уровней. Я преданная ученица множества учений. Но все в итоге сводится к пониманию на собственном опыте, в процессе практики. Не нужно говорить, строить теории, спорить. Нужно лишь медитировать, просто и легко. Я думаю самое лучшее — найти опытного учителя, который поможет и проведет ваш ум через опыты медитации. И, конечно, практика. Ежедневная практика очень важна
Вопрос: Считаете ли Вы что буддизм на западе лет черз сто примет уже какие-то новые формы? Нести учение будут скорее всего преимущественно уже люди европейского и американского происхождения... Будет ли это деградация или расцвет?
Ригдзин: Учение Будды пришло из Индии, сам он был хинду из касты кшатриев. Его учения противоречили традициям того времени. Несомненно, буддизм выработает свою «западную» версию. Точно так же, как появились тибетский буддизм, Дзен буддизм, Тхеравада и Махаяна. Даже внутри тибетской традиции есть много школ буддизма. Сама я очень благодарна за то, что получила традиционную передачу. Но не могу судить, что верно, а что нет. Это противоречило бы учению. Мы признаем непостоянство: «Все, что родилось, должно умереть», и сам Будда говорил, что все нужно адаптировать ко времени и месту. Я не могу сказать, будет ли Дхарма развиваться или угасать. Мы можем лишь делать то лучшее, на что способны, придерживаться истины и молиться о том, чтобы истина этих драгоценных наставлений сохранилась и приносила пользу существам, также как принесла пользу мне.
Сайт Ригдзин Тромге www.rigzin.net
Страница на My Space myspace.com/rigzintromgemusic
Перевод с английского: Екатерина Печинкина
